4 СЕНТЯБРЯ АГАФОН — ОГУМЕННИК

4 СЕНТЯБРЯ АГАФОН — ОГУМЕННИК

НАРОДНЫЕ БЫЛИ

МУЧЕНИК АГАФОНИК происходил из знатного рода, жил в Никомидии; сведущий в Священном Писании, он обратил к вере во Христа многих язычников, в том числе и самого первенствующего члена Се­ната (принцепса).

Во время правления Максимиана был усечен мечом, по приказу императора, в Силиврии, около 305 г.

НАРОДНЫЕ БЫЛИ

Полагают, что этого числа леший выходит из лесу и бегает по селам и деревням, дурит и раскидывает снопы по гумнам. Мужики выходят стеречь гумна в тулупе наизнанку, с кочергой.

В эту ночь и рассказывают про проделки лешего.

В Кангиле была свадьба. Вот мать готовит к свадьбе-то, а ребятишки, известно, под руки лезут: того дай, другого... Вот она сгоряча-то и взревела на девочку:

Да чтоб тебя леший унес в неворотимую сторону!

Да, видно, не в час и сказала. А леший-то как тут и был.

Девочка выбежала из-за стола и побежала, а сама ревет:

—  Дяденька, дожидай! Дяденька, дожидай!

Теперича баба-то учухала (опомнилась), да и побежала за ней… И народ-то смотрит- , что же это девчонка бежит. Ну как вихрем несет! Не могут догнать. И на конях, и всяко. Кое-как догнали. Теперь, как догнали ее, смотрят: у нее пол­ный подол ернишных шишек.

—  Это, говорит,—мне дедушка набросал, шишки-то».

(Сибирь.)

— — —

«Это я вам про своего свекра расскажу. Тогда я еще моло­дая была. Он, мой свекор, ездил в город горшки продавать. Поехал один раз, все не продал. Едет домой... Кум ему на­встречу попадает и говорит:

—  Заезжай ко мне.

Он поехал. Приехал вроде. Коня выпряг. Тепло так, а на улице зима. Он взял бутылочку, взболтал и говорит:

—  Господи, благослови!

Как сказал это, смотрит: сидит он в яме, снег кругом, ве­тер кружит, а горшки побиты и по яме разбросаны. Он — на коня и быстрей до дому, сразу и хмель весь вышел».

(Сибирь.)

—

Видом своим леший напоминает человека, может при­нять облик знакомого, родственника. Но если внимательно приглядеться, можно узнать его: на нем почти всегда крас­ный кушак, «левая пола кафтана запахнута за правую, а не на­оборот, как все обычно носят; обувь перепутана — правый ла-поть надет на левую ногу, левый — на правую. Глаза у лешего зеленые и горят, как угли» (Ярославское Пошехонье).

Новгородцы уверяли, что леший большею частью является «стариком в белой одежде и белой большой шляпе, никогда не подпоясанным; всегда, когда садится, закидывает левую ногу на правую.  Орловский леший —  пучеглазый с густыми бровями, длинной зеленой бородой, волосы на голове ниже плеч и длиннее, чем у попов». Бровей и ресниц у лешего нет и только одно ухо — левое. «Носится леший посвоим лесам как угорелый, быстро, едва соследимо и всегда без шапки, часто — с огромной дубиной в руках.

«От проказ лесного можно легко отчураться — конечно, прежде всего молитвой и крестным знамением, а затем известными приемами, которым учат с малолетства по заповедям отцов и прадедов. Заблудившему стоит только присесть на первой колоде, снять с себя и выворотить носильное платье наизнанку и таким надеть на себя. Обязательно при этом также левый лапоть надеть на правую ногу, переменить рукавицы».

«Вот старики рассказывают, что в лесу на тропе ложиться ночевать нельзя: будто кричит кто-то, свистит и колокольчики звенят. Дорогой едешь, ночевать на тропе будешь ладиться — хозяин выгонит. Станешь на дороге ночевать — как кто идет, свистит! А то побежит, головешки в костре, всё разобьет, разбросает. Убегай лучше» (Читинская обл.).

—

Леший не только проказит, пугает, водит людей по лесу, он нередко помогает человеку, особенно если тот его чем-то уважил.

«Далеко от всякого жилья, в лесу, была у одного мужика земля, на ней усадьба поставлена, и жил он совсем один. Раз заходит к нему прохожий и просится ночевать. Мужик пустил его, накормил и спать уложил, а на утро, когда тот стал ему за ночлег денег давать, не взял, отказался. Вот и говорит ему прохожий:

— Жаловался ты, что со скотиной тяжело, что кругом  лес, что скотина быват заблудится, быват зверье обидит. За хлеб-соль поставлю я тебе пастуха: утром ты из ворот выго­ни, ввечеру придут к воротам сами, только во двор загони. Но не ходи ты смотреть стада, когда оно выгнано.

И вправду стало так: ходит скотина целый день — к вече­ру домой вернется сытая, молока много. Ходило стадо так три года, только и пришло в ум мужику: «Какой же я хозя­ин, что не знаю, кто у меня скотину пасет!» Сказал он и по­шел в лес стадо искать. Нашел скоро: видит, пасется оно, а с краю полянки стоит высокая-высокая старуха, опершись ничком на палочку; дряхлая такая старушка, и всё качается, будто дремлет. Мужик-от подошел к ней, потянул ее за руку да и говорит: «Бабушка, ляг, отдохни!» А она ему: «Спасибо, кормилец, спасибо, спасибо»... Закачалась, стала меньше, меньше — и вовсе сгинула. Подивился мужик, пошел домой, а с тех пор перестал скот один в лес ходить, надо было му­жику пастуха нанимать»

(Петербургская губ.).